А потомъ отецъ протосинкгелъ Влоскимъ языкомъ до короля его милости и до всего сенату широкую рѣчь учинилъ, поздоровляючи ихъ отъ чотырехъ святѣйшихъь патріарховъ, то есть, отъ всее святоѣ и апостольскоѣ каѳолическоѣ церкви; потымъ далъ о себѣ справу, што есть за чоловѣкъ, яко былъ въ Падве колько лѣтъ ректоромъ наукъ Еллинскихъ и Грецкихъ, же съ Польши панята слухали наукъ его: яко зась у Венецыи былъ казнодѣею семь лѣтъ въ церкви Грецкой святого Марка, о чомъ много зацныхъ людей знаютъ; а потомъ, вернувшися до Константинополя, зосталъ великим протосинкгеломъ патріаршего ѳрону Константинопольскаго, и по два кроть былъ справцею столицы патріаршей, чого посвѣтчутъ вси христіяне; а теперь посланъ отъ столицы патріаршей Константинопольской тутъ, до славной здавна епархіи нашей, для теперешнего замѣшанья межи духовными религѣи Грецкой. „А што мнѣ ихъ милость задаютъ и мовятъ на мене, то суть дворства и змышленья на мене, невинного человѣка: однакъ же, абы-мъ тутъ на каждую рѣчь отповѣдалъ и невинность мою оказалъ, прошу о приданье толмача и прокуратора“. Которыхъ ему на завтрее придать обѣщано, а самого абы княжата Острозскіе ручили, позволяно: але, ижъ намнѣй вины ся не показало, брать его на рукоймы неслушнѣ видѣли. За тымъ сторона противная сидѣти ему казала на замку, вѣ скарбовой свѣтлици, а выводовъ его не только на завтрее, але и на третій день слухать не хотѣли ани толмача, ани прокуратора ему не дано, ажъ потымъ ледвѣ черезъ колько дней, король его милость великими прозбами будучи усилованый, и южъ не публичнѣ, то есть, не передъ всимъ сенатомъ, але приватнѣ росказалъ тремъ сенаторомьъ и двумъ канцлеромъ при маршалку засѣсти и выводовъ его прослухать. Которые тамъ засѣвши, отца протосинкгела знову объ тыхъ листѣхъ, ежели бы ихъ писалъ и о нихъ вѣдалъ онъ, альбо княжа его милость панъ воевода Кіевскій, пытали; на што повѣдалъ, „же яко-мъ ихъ не писалъ, такъ о нихъ ани я, ани княжа его милость не вѣдалъ“.
А потымъ зась Яна того знову пытано особно: „кто ему далъ тые листы и естли о томъь зналъ воевода Кіевскій?“ Онъ поклякнувши повѣдалъ: „милостивые панове! бы имя ваша милость и на члонки рѣзать казали, иначей повѣдать не могу, ино яко-мъ и впередъ повѣдилъ, же ми тые листы чернецъ одинъ далъ, который до Москвы зъ Моратомъ мѣщаниномъ пана гетмановымъ Замойскога поѣхалъ; а отецъ протосинкгелъ и княжа его милость мнѣ тыхъ листовъ не давали, ани о нихъ не вѣдали“.
Потымъ отославши его, казано, абы отецъ протосинкгелъ на заданые ему артикулы отповѣдалъ передъ тыми депутаты.
Отповѣдь протосинкгела Никифора, безъ прокурора, которую Волоскимъ языкомъ отповѣдалъ. „На то первшое, што ми задають, же-мъ былъ Аарона на то господарство Волоское всадилъ, теды-мъ то для слушныхъ причинъ учинилъ; абовѣмъ, кгды Петръ воевода зъ господарства Волоского збылъ, тогды цесарь своего Турчина на то господарство певнѣ посадити мѣлъ, не хотѣчи мѣть тамъ большъ христіянина господаремъ; чого мы христіяне жалосны будучи, старали-сьмы ся всякимъ способомъ, яко бы тамъ кто-кольвекъ воеводою, только христіянинъ былъ: кгдыжъ тая земля, правѣ, воротами и границою есть христіяномъ съ Турками. Про то рѣчь барзо потребную упатровали-сьмы, абы въ тыхъ воротѣхъ тутъ близко христіянъ Ту-
