Бѣлорусскіе разсказы (1901)/Канитель
| ← Сидорова родня | Канитель Апавяданьне Аўтар: Аляксандр Пшчолка 1901 год |
Бильярдъ въ деревнѣ → |
| Іншыя публікацыі гэтага твора: Каніцель (Пшчолка). |
Прапануем да спампаваньня!
Канитель.
Я, паничокъ, ужо 25 годковъ сужуся-важдаюся, ищу правды по свѣту… Боже Мой! Здоровье мое пропало, ножки мои не ходють, третій годъ, якъ ослѣпла… по нищихъ стыжуся ходить… Вотъ вижу стежечку чуть-чуть, вижу што человѣкъ идеть, а якій человѣкъ — не узнаю… За што сужуся! — За земельку, мой дорогій паничокъ!…
Вотъ тебѣ мой сказъ на счетъ мойго суда. Жіу мой покойникъ-дѣдъ на надѣлку[1], и вотъ заманіу яго Панасъ, мой сбратдѣтный братенекъ, у волоскую[2] и на себѣ землю записау… Переписау, значить… на Панаса: што вотъ ты во вѣки, Панасъ, на земли сиди… А братеникъ мой, Панасъ, совсѣмъ съ другой волоской, — съ Замоськой… И осталась я, дорогій паничокъ съ двумя сынами и тремя дочками безъ земельки. Плачу. Одна у хатки, якъ мой дѣдъ померъ. И годовалися мой сынки безъ земли… И выросли трошку… и пачали мы за земельку тягацца, и вотъ тягаемся по свѣту… У Панаса есь достатки: двѣ коровки, овечки, тое сёе, а мы, — бѣдняки, намъ некуды кинуцца, съ пустыми руками плохо судицца… Ну,придемъ у волоскую, поплачемъ, покланяемся… Да што плачемъ возьмешь?! И судьи, и писарь и во вниманіе не беруть: иди, баба, домоу, тебѣ нѣтъ земли!… Такъ жалобы лѣтъ 7—8 писали, а волость ихъ касовала[3]…
Напыталися мы съ сыном, зъ Миколой, что въ уѣздѣ есь расправа и на писаря, и на судей… Собрали мы, паничокъ, три рубли, поплакали, номолилися Богу, и пошли человѣка искать, штобъ протеръ намъ вочки[4], якъ правды въ уѣздѣ пойскать. Написау Янкель прошенне, и мы пошли помалу въ уѣздъ. Подали. Уѣздъ узяу на разбиратіе[5]. А тутъ наѣхау новый писарь — чорный. А у того писаря знакомый сиклитарь. Панасъ и завеу зъ имъ знакомство и начау тигать масла, яицъ, поросятъ. А мой Миколай хотѣу подайти, да не отважіуся. Мы люди бѣдныи: собрали трошку гостинца, да не добилися и не отважилися. Куды-жъ! За богатыми и не достукацца! Во и потянулося наше дѣло. Мы въ уѣзд, а сиклитарю писарь чиркъ: такъ и такъ, бабино дѣло спущай! Сиклятарь и пишить у волоскую: бабиной земли нѣтъ!.. Мы и плачемъ. А Панасъ ужо годуить подсвинка и несеть писарю. — Сходи ты Миколка, — кажу я сынку: може подступисся… Положу я у корзинку десятокъ яичекъ… — Подойди хоть къ писарихи. Пойдеть Микола, отдасть денекъ и не посмѣеть подойти. Покуль-ни-покуль увидить писариху и отдасть корзиночку. А писариха… Я скажу пану… Не бось, скажу…
А дѣло тянися-ведися, и усе у Панасову руку. Пойдемъ мы опять къ Янкелю: такъ и такъ, кажемъ, пиши еще въ уѣздѣ. Напишеть — подадимъ. А писарь чорный опять: чиркъ сиклитарю, а сиклитарь чиркъ у волоскую: бабиной земли нѣтъ, баба съ земли долоу… Боже мой, Боже! Такъ и тигалися лѣтъ десять. Жметь писарь у Панасову руку, а мы и живемъ безъ земли…
И разсказали добрые люди, што у губерни правды добьемся. И написали прошенне. Правда, губерня не больше года думала и чиркнула въ уѣздъ: поломайте Панасовы правы — Панасу земли нѣтъ, Панасъ съ другой водоской! Объявили намъ тую бумагу. Слава Боженьку! думаемъ: усе перейдеть дѣло къ намъ! — А-жъ писарь съ Панасомъ толкуй-толкуй и скрутили: мозгами такъ: што, значить, бабы Симохи Кондратовой у ревизіи нѣтъ, и губернія, значить, ошиблася, и свиснули тую бумагу въ уѣздъ, а уѣздъ у губерню; губерня опять пишить: бабиной земли нѣтъ! Заплакали мы съ Миколой… Што тутъ робить? И во тады, паничекъ, узяли 12 кофій съ волоской и опять жарили въ губерню. А губерня опять въ уѣздъ, а уѣздъ на разобратіе у волоскій судъ. Тады узяу мой Микола уси тыи 12 кофій и подошоу къ, члену: такъ и такъ, ваше родіе, сдѣлайте Боскую милость, возьмите кофіи на разобратіе! Правда, членъ узяу. Ждали мы, ждали, — не чувать ничого… Пошоу Микола въ уѣздъ. А тамъ и членъ. Такъ и такъ, кажить, ваше родіе, на счетъ земли. Разберу, кажить, напишуть, кажить, изъ волоской!.. Тебѣ надѣлють отъ всей деревни по кусочку, а у Панаса земли нельзя отнять.
Во тады, паничекъ, мы и приговоръ стали просить составить. Бейся-бейся, уговорили деревенцевъ, чтобъ, значить, на мене и на Миколу перевести. И деревенцы согласились. Панасово дѣло пропало, А Панасъ теперика крутить, мутить. И хочить якъ-ни-якъ мой приговоръ скасовать и насъ безъ земли оставить… А мы, вождаемся ужо 25-й годокъ…
Ножки я потеряла, вочки потеряла, состарилася сусимъ, ни ѣськи, ни питьки не могу, а земельки усе нѣтъ… Потому съ бѣднотой трудно достукацца!!.